Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас ещё судьбы безвестные ждут.
«Варшавянка»
Вы никогда не задумывались – что может заставить человека проломить голову другому человеку обрезком водопроводной трубы? Причём не за деньги и не по пьянке, не из мести или ревности, и даже не по ошибке – а что называется, из лучших побуждений? По велению гражданского долга…
Колька Михалин родился в селе Троицкое-Иваново Спасо-Ляпицкой волости Козловского уезда Тамбовской губернии. Отслужив в армии, он подался в Москву, работал сначала на сахарном заводе, а потом на ткацкой фабрике Щапова состоял кем-то вроде коменданта общежития. По некоторым документам, должность его называлась «хожалый» – что могло в принципе означать и посыльного, и младший полицейский чин, коему поручалась охрана уличного порядка и вручение повесток, – в общем, мелкая сошка, однако ж и работёнка не пыльная.
В 1905 году Николаю Федотову сыну Михалину исполнилось 29 лет от роду. Был он не дурак выпить, а при случае и дать в зубы кому-нибудь, и вообще имел основания считать, что жизнь удалась. Правда вот жизнь, его окружавшая, в том окаянном пятом году как-то вывихнулась. Российская армия, которую он считал непобедимой, проиграла войну каким-то узкоглазым япошкам, Государь Император зачем-то подписал манифест, даровавший народу всяческие невразумительные свободы – слова, собраний, вероисповедования и прочего – а зачем, спрашивается? Ежели человек по натуре смутьян, то ему сколько ни дозволь, всё ему будет мало, нешто не так?
Так оно и вышло. Скубенты и прочие социалисты начали озоровать: то камнями стёкла побьют в доме у начальства, то ходят по лавкам и уговаривают закрыть продовольственную торговлю, и ведь как уговаривают? Револьверы показывают… Оно конечно, приказчики в охотнорядских магазинах – ребята крепкие, и в обиду себя не дадут, и не впервой им намять бока очкарикам в тужурках, и всё ж непорядок это. Не для того была свобода нам дадена, чтоб так безобразить.
Илья Ефимович Репин, «Манифестация 17 октября 1905 года»
Вообще-то, далеко не все подданные Российской Империи разделяли подобные этим «охранительные настроения». По улицам обеих столиц с лозунгами ходили как противники манифеста (именовавшиеся в полицейских сводках «демонстрантами»), так и его сторонники (именовавшиеся «мирными манифестантами»).
По терминологии департамента полиции, демонстранты, основу которых составляли студенты и курсистки, ходили «группами», а манифестанты – «толпами», состоявшими практически полностью из рабочих. Встречаясь на улицах Москвы, демонстранты и манифестанты обычно ограничивались взаимной руганью.
В общем, гражданская война, которая меньше чем через 20 лет разорвёт страну в клочья, имела корни не во властолюбии Ульянова-Ленина или неспособности к компромиссу каких-то других политических фигур. Любой перелом в общественной жизни кому-то на пользу, а кому-то в ущерб, и каждый стремится получить или сохранить то, что считает своим по праву.
Николай Эрнестович Бауман, фото 1900-х годов
Николай Бауман старше Николая Михалина всего на три года, и он всего десять дней как выпущен под залог из Таганской тюрьмы, где просидел под следствием полтора года. Шальной воздух свободы шумит в его голове, и кажется, что все мечты вот-вот сбудутся. Дерзкие побеги из царских тюрем, многократные переходы границы то тайными тропами, то с липовыми документами, но всегда не с пустыми руками – или с оружием для боевых дружин, или с очередным тиражом «Искры», к изданию которой он имел самое непосредственное отношение – неужели настало время пожинать плоды, и победа близка?
Сегодня товарищи постановили идти к Таганской тюрьме освобождать заключённых. Правда, политических оттуда уже выпустили, но какая разница? «Темницы рухнут, и свобода Вас встретит радостно у входа, И братья меч вам отдадут!..» Как же это напоминает штурм Бастилии!.. Долой самодержавие!
Кумачовый флаг с надписью ДОЛОЙ САМОДЕРЖАВИЕ! хлопает на октябрьском ветру, но Николай Эрнестович крепко сжимает его рукой, упирая конец древка в сиденье извозчичьей пролётки. Следом за пролёткой шагают студенты Императорского Технического училища, где проходило заседание комитета Московского горкома партии. Впереди видна группа солдат без командира, они явно не настроены на стычку, им просто любопытно. Достаточно поговорить с ними – и они присоединятся к демонстрации, Бауман в этом не сомневается, потому что в тюрьмах ему случалось привлекать на свою сторону и караульных солдат, и даже уголовников.
«Гони! – велит извозчику Бауман и кричит, обернувшись: – Я мигом, товарищи!..»
Дом, рядом с которым всё и произошло
Цокают копыта, пролётка набирает ход. Из-за кованой решётчатой ограды заводоуправления Николай Михалин смотрит на демонстрантов, шагающих вдалеке по Немецкой улице, видит, как приближается пролётка с главным смутьяном. «Вконец обнаглели, сукины дети! Бунтовщики уже с флагами красными раскатывают средь бела дня!..»
Михалин хватает обрезок водопроводной трубы, давно припасенный на случай какой-нибудь заварухи, ожидавшейся со дня на день, и бежит наперерез. Но пролётка уже почти миновала Денисовский переулок, и Михалин едва успевает вскочить на подножку. Ухватившись левой рукой за древко флага, Николай пытается отобрать его, для острастки замахиваясь своей железякой на сидящего в пролётке сероглазого блондина. Но другой Николай – человек неробкого десятка, он не отпускает флаг, и правую руку уже запустил во внутренний карман тужурки…
Не дожидаясь выстрела, Михалин наносит удар, другой, третий… видит эту разбитую голову, залитое кровью лицо… ошалевшие глаза извозчика… бегущих к ним и что-то кричащих людей… Чувство правоты, наполнявшее его всего секунду назад, бесследно улетучивается вместе с отвагой. Он бросает и чужой красный флаг, и свой окровавленный обрезок трубы, и убегает на фабрику, где его сам чёрт не найдёт.
Николая Баумана отнесли на руках обратно в здание Императорского Технического училища, где он и умер, не приходя в сознание. Николай Михалин вечером того же дня явился с повинной в Полицейское Управление 2-го участка Басманной части и был посажен под арест.
Траурная демонстрация
Похороны Н.Э. Баумана состоялись через день, 20 октября 1905 года. По воспоминаниям очевидца, «народу было столько, что говорят, когда голова процессии повернула на Большую Никитскую, хвост был еще у Красных ворот». В полицейском донесении говорится о тридцати тысячах; в дальнейшем было принято к этой цифре приписывать еще один ноль. Трёхсоттысячная траурная процессия в Москве, насчитывавшей тогда неполных три миллиона жителей – это нужно оставить на совести советских пропагандистов, старательно делавших из Баумана революционную икону.
Техническое училище, в котором Бауман был один раз в жизни (и один раз – после смерти), с 20-х годов будет носить его имя. Улица Немецкая будет переименована в Бауманскую, а ещё именем революционера будет назван пароход и станция метро в Москве.
Как ни парадоксально, но ничего этого не было бы, если бы не действия Николая Михалина – скажем прямо, необдуманные, и в какой-то степени случайные. Доведись Николаю Эрнестовичу пережить девятьсот пятый год, безоблачная жизнь ему всё равно не светила. И не такие видные революционеры бесславно закончили свой путь в подвальных тупиках НКВД.
Кстати, насчёт НКВД. Николаю Федотовичу от него уйти было не суждено.
Хотя суд присяжных признал Михалина виновным в нанесении Бауману смертельных побоев, однако без намерения лишить его жизни, и потому Михалин был приговорён всего лишь к полутора годам содержания в арестантском отделении. Осуждённый подал жалобу, и в марте 1907 г. его дело было рассмотрено вновь. В этот раз вердиктом присяжных Михалин был признан виновным в убийстве по запальчивости, но прежний приговор остался в силе.
Выйдя на свободу, Михалин при содействии полиции получил документы на фамилию Михальчук и уехал на родину, в Тамбовскую губернию, где сумел пережить и революцию, и гражданскую войну, и антоновщину (крестьянское восстание, жестоко подавленное Тухаческим) – но не пережил празднования 20-летия событий 1905 года, когда был арестован тамбовскими чекистами, осужден и расстрелян.
P.S. Этот текст я написал в 2009 году.
Похоже, что в наши дни он становится более актуальным, чем тогда…
