Читая «Записки лагерного придурка», не смог отказать себе в удовольствии пересмотреть «Служили два товарища» – не только лучший фильм о нашей Гражданской войне, но и вообще один из лучших советских фильмов.

Какие актёры, какие роли! А интонация фильма такая, что сочувствуешь практически каждому, кто хоть на минуту задержался на экране. И тут, как мне кажется, дело не в том, что впервые в нашем кино противостояние непримиримых сил показано было без явных симпатий к стороне, одержавшей победу, и не в таланте режиссёра (а Евгений Карелов, безусловно, был талантлив: «Нахалёнок», «Два капитана», «Семь стариков и одна девушка»).

Талант сценаристов – само собой, тем более что они, как и полагается в этом ремесле, брали какие-то детали непосредственно из жизни. К примеру, в начале фильма, когда штабной порученец в поисках бойца Некрасова мотается верхом по расположению части (в этой роли, кстати, выступил сам кинорежиссёр, не указавший себя в титрах), он натыкается на группу красноармейцев, которым доктор читает лекцию о гигиене…

Отец Валерия Фрида, Семён Маркович, в годы Гражданской войны служил врачом и действительно написал две «народные лекции в стихах». Сын не только вставил в сценарий такой эпизод, но и сам исполнил эту маленькую роль. (Когда он был в лагере, профессор Фрид в шинели со знаками различия полковника медицинской службы приехал к нему на свидание, привёз передачу – уже понимая, что эта их встреча станет, скорее всего, последней; «мотор уже барахлит» – скажет он Валерию, похлопав себя по груди… Но тогда о грустном думать не хотелось: подельник и соавтор Юлик Дунский, получив привет с воли, весело распевал вместо «Я вор, я злодей, сын преступного мира» обновлённую версию: Я вор, я злодей, сын профессора Фрида…)

Так вот: удивительным образом судьба примагнитила в этот фильм людей с такими лицами, в которых читались не просто личности, а отпечатки эпохи. Допустим, для роли духовика в оркестре найти старого еврея с изрезанным морщинами лицом мог и помреж по актёрам… но как бы он нашёл безногого комиссара, которому Некрасов и Карякин помогают сесть в седло и тот, прежде чем ускакать галопом, дарит Некрасову свой маузер как награду за проведённую воздушную разведку?

Или пилот аэроплана?.. О, это отдельная история!

Вадим Шавров родился в 1898 году в семье артиллерийского офицера. В Петербургский институт инженеров путей сообщения поступил в 1914 году; не доучился. В годы Гражданской работал в топографических экспедициях в Поволжье и на Северном Кавказе. В 1920-м возобновил учёбу в институте, на этот раз на авиационном факультете. По окончании получил назначение в Российское общество добровольного воздушного флота («Добролёт»), служил в должности заместителя начальника Среднеазиатских линий (Бухара—Хива и Бухара—Душанбе).

Потом перешёл в Отдел морского опытного самолётостроения при заводе «Красный лётчик» в Ленинграде, и там работал в группе конструкторов. В 1925 году самостоятельно разработал проект летающей лодки. После рассмотрения этого проекта Осоавиахимом получил заказ и средства на постройку. Все основные узлы и агрегаты изготавливались в домашних условиях, и тем не менее летом 1929 года самолёт успешно прошёл испытания и получил обозначение Ш-1. Следующие проекты Шаврова так и нумеровались – от Ш-2 до Ш-7. Впрочем, о серийном выпуске сведений нет.

Кроме того, Вадим Борисович занимался историей авиации, создал трехтомный труд о ней (опубликованы только 2 тома). А вот другая его монография, «Фауна СССР. Жесткокрылые. Том XXIV, вып. 2. Листоеды Chrysomelidae. Подсемейство Donaciinae /Жуки-радужницы, Донации», так и не была издана.

В год съёмок фильма «Служили два товарища» Шаврову было 70, но свою задачу он выполнил блестяще. Речь даже не о том, что чудом сохранившуюся летающую этажерку надо было привести в рабочее состояние и поднять в небо, а о том, как органично старый авиатор смотрелся в кадре, когда его партнёрами были два превосходных актёра!

Вообще, исполнителей словно сама Судьба определяла на ту или иную роль в этом фильме.

Первоначально Карелов планировал снимать братьев Янковских – старшего, Ростислава, в роли Некрасова, а только что дебютировавшего в фильме «Щит и меч» Олега – в роли поручика Брусенцова. Не знаю, хотел ли режиссёр уже на уровне кастинга навести зрителя на образ «и восстал брат на брата», но воплотить такой замысел не удалось, потому что Олег видел себя только в роли Некрасова и уже на пробах режиссёр убедился в его правоте. Впрочем, дворянские корни Янковских всё равно пригодились: уступивший брату роль Ростислав Янковский сыграл полковника Васильчикова.

Но теперь нужно было искать Брусенцова. (Кстати, Дунский и Фрид неспроста дали своему поручику такую фамилию – они надеялись, что после выхода фильма откликнется один из тех, с кем они сдружились в лагере… но увы, надежда не оправдалась. Видимо, сгинул з/к Брусенцов, иначе посмотрел бы картину и отправил бы весточку в Москву.)

Как получилось, что роль Брусенцова досталась Владимиру Высоцкому, мне неизвестно. В том же 1968 году он снимался ещё в одном фильме о Гражданской войне («Интервенция», режиссёр Геннадий Полока, Ленфильм). Кстати, кроме него, в эпизодической роли был занят Николай Дупак – директор театра на Таганке, хороший актёр и прекрасный человек. Поскольку «Интервенция» снималась в Одессе, а «Служили два товарища» – под Измаилом, обе съёмочные группы использовали технические возможности Одесской киностудии и там, вероятно, как-то пересекались. Видимо, обстоятельства сплелись в единую цепь, и в картину Карелова вместе с Высоцким попала целая группа актёров с Таганки: Ия Саввина, Алла Демидова, Вениамин Смехов (а Николай Дупак с его армейской выправкой сыграл командарма).

Так или иначе, для роли офицера, прошедшего пекло Первой Мировой и сгорающего в огне Гражданской, Владимир Высоцкий подходил идеально – но утверждать его на роль руководство киностудии не желало… пока не надавил своим авторитетом Михаил Ромм. Будущее показало, что худсовет Мосфильма не напрасно опасался неприятностей. «Интервенция» Геннадия Полоки вообще не вышла в прокат, а Евгения Карелова вынудили роль Высоцкого сильно сократить. Но даже несмотря на купюры, поручик Брусенцов – одна из лучших его работ в кино. «В фильме осталась только треть, и я надеюсь, что по этим крохам можно судить о том, каким благородным и интересным был мой герой».

Из интервью Марка Цибульского с Ией Саввиной:

– Что именно вырезано из роли Высоцкого в кинофильме «Служили два товарища»?

– Вырезана была, как мы её называли, «постельная сцена». Это была лучшая сцена! Это не так, как сейчас показывают, что происходит в постели. У нас герои просто лежали в каюте на кораблике, просто разговаривали. Но между ними происходит НЕЧТО. Вся группа съёмочная просто в восторге была! Это была гениальная сцена. Почему её вырезали...

Вениамин Смехов, исполнивший в фильме небольшую роль барона Краузе, воспринимал себя в те годы исключительно как театрального актёра, полагая (и не без оснований), что в кино от актёра зависит слишком мало, всё решают другие люди.

Из воспоминаний Вениамина Смехова:

Как-то после спектакля «Павшие и живые» вышли с Высоцким к Садовому кольцу.

– Знакомься, это Евгений Карелов, он режиссер, я снимаюсь у него. Фильм должен получиться отличный. Сценарий Фрида и Дунского, понял? Я дам тебе почитать, завтра вернешь.

– А мне-то зачем? Потом посмотрю ваше кино...

– Дурачок, вот Женя посмотрел тебя в театре, ну, не такая большая, но есть в фильме роль хорошего мужика, барона, как его... Краузе. Со мной будешь. Съемки под Одессой... Артисты замечательные. Роль твою разовьем, я уже говорил сценаристам... Чего ты морщишься? Жень, скажи дурачку. ...

Невозможно спрятаться от его убежденности. Высоцкий не выносил упрямства перед очевидностью. Факт налицо: режиссер, роль, полет. Одесса, все свои, увлекательность сюжета, профессиональный интерес. А человек сопротивляется. Еще два раза, сверкая очами, повышая голос до опасного тона, он повторяет аргументы... если и после этого не согласишься – неизвестно, чем кончится буря гнева... Я пишу и улыбаюсь, гляжу на портрет улыбающегося Володи, но, поверьте, что в жизни в подобной ситуации было не до улыбок. Я согласился попробовать.

Не хочу подробностей о том, что сыграл, чего недоиграл, почему так и не исполнилось желание Владимира «прописать», продлить существование моего персонажа, провести его через фильм. Но вот два момента проявления характера Высоцкого вспомнить уместно. Во-первых: как он умел влюблять в свою стихию и как любил удивлять людей – радостью, новостью, добром! Полет в Одессу – и мы обсуждаем общие дела в театре, пересадка, переезд в Измаил, и я сетую, что совсем не знаю Одессы. По дороге к съемочному городку – советы, подсказки, уговоры не теряться, хотя я вроде и так не теряюсь. Но он что-то чувствовал такое, в чем я и себе не признавался. В театре - опыт, роли, все знакомо, а тут – явный риск проявиться щенком, зеленым юнцом, осрамиться, и перед кем – перед «киношниками»... Гм... Доехали. Володя стремительно вводит в чужой мир, на ходу рассыпая подарки «положительных эмоций»... Знакомит с группой, и о каждом – коротко, с юмором и нежностью. Оператор – чудо, ассистенты – милые ребята, звуковики – мастера и люди что надо, и так далее.

Гостиница-поплавок на Дунае – блеск, закачаешься. Входим в номер, я ахаю и качаюсь. За окном – леса, Дунай, румынские рыбаки на дальнем берегу. Быстро ужинать. «Погляди, ты такую ряженку ел в жизни?» Ложку ставит среди чашки, ложка стоит, не дышит. Я в восторге, Володя – кивает, подтверждая глазами: я, мол, предупреждал тебя, какая это прелесть – кино. Бежим дальше. Вечер. Воздух. Воля. Спуск к реке. Гигантские марши массовки. Войска на берегу. Ракеты, всполохи света, лошадиные всхлипы, плеск волны. Разворот неведомых событий, гражданская война, белые у Сиваша. На взгорье у камеры белеет кепка главного человека, Евгения Карелова. Они перекинутся двумя словами с оператором, со вторым режиссером, и вот результат: на все побережье, на весь мир, как мне здесь кажется, громыхает усиленный мегафоном голос второго режиссера Славы Березки. По его команде – тысячи людей, движений, звуков – все меняется, послушно готовится к новой задаче. Когда Высоцкий успел подготовить Карелова? Я только-только начал остывать, уходить в тоскливую думу о напрасной поездке, и вдруг... Слава Березка передает, я вижу, мегафон главному, и на весь мир, на горе мне, на страх врагам, но и очень звонко-весело раздалось: «В честь прибытия на съемки фильма "Служили два товарища" знаменитых артистов Владимира Высоцкого и Вениамина Смехова – салют!»

Грянули залпы, грянуло «ура», и пребольно ущипнул меня знаменитый артист: мол, радуйся, дурачок, здесь хорошо, весело, и все свои.

Дальше – вечер у Карелова, разбор завтрашней съемки, ночь бесед о кино и о поэзии...

...И еще про Одессу. Володя запомнил мои вздохи в аэропорту: жалко в таком городе бывать транзитом, по дороге в Измаил. Не забуду восторга от Володиного подарка... Он звонит в Москву, объясняет, что материал нашей съемки – в браке и что я обязан лететь на пересъемку. Получаю телеграмму от директора картины – все официально. С трудом выискиваю два свободных дня, кляну себя за мягкотелость, а кино – за вечные фокусы; лечу, конечно, без настроения... Среди встречающих в Одессе – никаких мосфильмовцев. Стоит и качается с пяток на носки Володя. Глаза – плутовские. Сообщает: никаких съемок, никакого Измаила, два дня гуляем по Одессе. Понятно, меня недолго хватило на возмущение...

Володя говорил про город, который всю жизнь любил, и мне казалось, что он его сам выдумал... И про сетку проспектов, и про пляжи, и про платаны, и про Пушкина на бульваре, и про Ришелье, и яркие, жаркие подробности морских боев в дни обороны, и вообще про жизнь одесского порта. Мы ночевали в «Куряже», общежитии киностудии на Пролетарском бульваре, и я за два дня, кажется, узнал, полюбил тысяч двадцать друзей Высоцкого. Актеры, режиссеры, писатели, моряки, одесситы и москвичи... Сижу зрителем на его концерте в проектном институте... Сижу на прощальном ужине, где Володя – тамада и внимательный хозяин... и весь двухдневный подарок – без натуги, без ощущения необычности, только помню острые взгляды в мою сторону, быстрая разведка: ты в восторге? все в порядке?

...До сих пор мечтаю кому-нибудь устроить похожий праздник.