В конце мая 1920 года после полуночи с черного хода «Стойла Пегаса» спустилась группа: впереди шагали Шершеневич, Есенин, Мариенгоф, за ним приглашенный для «прикрытия» Григорий Колобов – ответственный работник Всероссийской эвакуационной комиссии и НКПС, обладающий длиннющим мандатом, где даже было сказано, что он «имеет право ареста». Рядом с ним – Николай Эрдман. Следом шел в своей черной крылатке художник Дид-Ладо, держа в руках несколько толстых кистей. За ним Грузинов, Кусиков и я несли раскладную стремянку и ведро с краской. На Страстной площади мы увидели одинокую мерцающую лампадку перед божницей монастыря.

Шершеневич подошел к милиционеру, показал ему удостоверение и сказал, что художникам поручено написать на стене монастыря антирелигиозные лозунги. Милиционер при тусклом свете фонаря поглядел на удостоверение и махнул рукой. Еще в первую и вторую годовщины Октября художники разрисовывали и Страстной монастырь, и деревянные ларьки Охотного ряда, и некоторые стены домов. Писали на них и лозунги: «Нетрудящийся да не ест!» или «Религия – опиум для народа!..»

Пока Вадим разговаривал с милиционером, Дид-Ладо, стоя на стремянке перед заранее намеченным местом стены монастыря, быстро выводил огромные белые буквы сатирического, злого четверостишия, написанного Сергеем. Все остальные участники похода встали полукругом возле стремянки, чтобы никто не мог подойти и прочитать, что пишут. Однако буквы были настолько крупные, что некоторые подогреваемые любопытством прохожие старались протиснуться сквозь наши ряды и прочесть надпись. Тогда Кусиков подошел к милиционеру и сказал, что могут толкнуть стремянку и художник полетит на тротуар, расшибет голову или сломает ногу. Не сходя с поста, милиционер стал кричать назойливым москвичам:

– Проходите, граждане, не задерживайтесь!

Когда Дид-Ладо выводил под четверостишием имя и фамилию автора, раздался крик на бульваре: в то время ночью случались и грабежи и драки. Милиционер побежал на выручку, а Дид-Ладо слез со стремянки, вытер кисть и хотел подхватить ведро. В это время Колобов схватил другую кисть, окунул ее в ведро с краской и сбоку четверостишия вывел: «Мих. Молабух». Некоторые говорили, что его так прозвали; другие, – что он под таким псевдонимом напечатал где-то в провинциальной газете свои стихи.

Через несколько минут вся группа вошла с черного хода в «Стойло». Дид-Ладо уже поглощал один стакан кофе за другим, когда кто-то из официанток сказал, что пошел сильный дождь. Есенин заволновался: не смоет ли со стены надпись? Дид-Ладо ответил: пусть поливают из брандспойта, все будет цело!

Рано утром я пошел на Страстную площадь, чтобы досмотреть, уцелела ли надпись. Вся площадь была запружена народом, на темно-розовой стене монастыря ярко горели белые крупные буквы четверостишия:

Вот они толстые ляжки

Этой похабной стены.

Здесь по ночам монашки

Снимали с Христа штаны.

Сергей Есенин.

(М. Д. Ройзман «Всё, что помню о Есенине» Издательство «Советская Россия», 1973)

Нет доблести в том, чтоб бить лежачего, и эту историю можно бы поставить в упрёк Есенину сотоварищи. Но им-то казалось в ту пору, что религия – не более чем осколок старого мира, навсегда уходящего, и тогда что же?.. «падающего – подтолкни».

Хотя полномасштабная борьба с религиозным дурманом ещё только предстояла.

Википедия:

После революции в 1919 году монастырь был упразднён, однако до 1924 года на его территории ещё жили 204 монахини. В кельях устроили различные учреждения: с 1919 года в них находился Военный комиссариат; затем обитель заселили студенты Коммунистического университета трудящихся Востока. В 1928 году Москоммунхоз запланировал снос корпуса и стен монастыря, но вместо этого его помещения были переданы Центральному архиву. В том же году в монастыре разместили Центральный антирелигиозный музей Союза безбожников СССР. Колокольню использовали как информационную тумбу, где размещали лозунги, портреты, афиши. Так, в День печати её закрыли лозунгом: «Печать должна служить орудием социалистического строительства». В 1931 году Страстная площадь была переименована в Пушкинскую и расширена до современных пределов. В 1937 году в процессе реконструкции улицы Горького и Пушкинской площади постройки Страстного монастыря были снесены трестом «Мосразбор». После сноса удалось сохранить Страстную икону Божией Матери, которая хранится в церкви Воскресения Христова в Сокольниках. На месте колокольни монастыря в настоящее время находятся кинотеатр «Пушкинский», сквер и памятник Александру Пушкину, перенесённый в 1950 году с Тверского бульвара.

Последняя фраза не очень точна. Перечисленные объекты действительно находятся на территории, некогда занятой монастырём, но колокольня располагалась в точке, которая сейчас между памятником Пушкину и фонтаном. Подтверждением может служить вот этот снимок, довольно интересный. Судя по точке сьёмки и по качеству изображения, фотограф находился на борту немецкого дирижабля «Граф Цеппелин», прилетевшего в Москву 10 сентября 1930 года.

Экскурсанты часто задают вопрос, а зачем вообще памятник переносили, ведь на Тверском бульваре он смотрелся прекрасно?.. Какого-либо документа, где перенос памятника так или иначе мотивировался, мне видеть не доводилось, да и вряд ли в 1950-е годы власти считали нужным свои действия как-либо объяснять.

Но на фотографии 40-х годов увеличившаяся после сноса монастыря площадь выглядит такой зияющей, что совершенно естественным представляется желание чем-то её заполнить – чтобы «свято место не было пусто».

Однако переносом памятника и появлением сквера (архитекторы А. М. Заславский и М. А. Минкус) перемены не завершились. В 1961 году на месте монастыря был построен кинотеатр «Россия», в 1975 снесли известный как «дом Фамусова» особняк С.А. Римского-Корсакова и на его месте возвели новое здание редакции газеты «Известия», а в 1979 передвинули дом Ивана Сытина. По другую сторону улицы Горького были разрушены храм Дмитрия Солунского и квартал домов на месте нынешнего Новопушкинского сквера – и, озирая окрестности глазами бронзового Александра Сергеевича, можно сказать, что пейзаж изменился до неузнаваемости.

Возникшие в 2000-х годах планы реконструкции площади (с подземной развязкой и крупным подземным торговым центром), к счастью, не были реализованы из-за экономического кризиса. Впрочем, будущее пока туманно.

Предложение восстановить Страстной монастырь, выдвинутое в 2006 году обществом «Бородино-2012», не встретило поддержки ни в Кремле, ни в мэрии, однако посвящённый монастырю памятный знак всё же был установлен на Пушкинской площади летом 2012 года. Созданная чьими-то стараниями община Страстного монастыря собрала 90 тысяч подписей за его восстановление, но никаких последствий данный факт не имел, что в принципе и не удивительно – вот если бы собрали 90 миллионов долларов, хоть было бы на что клюнуть, а подписям в наше время цена невысока. Не говоря уже о том, что сама по себе идея создания монашеской обители в центре мегаполиса представляется малоосмысленной, а если же восстанавливать монастырь лишь как произведение архитектуры, то почему именно его?.. среди понесённых Москвой утрат есть и более значительные... а опыт их воссоздания – скорее отрицательный.

Тем не менее, ходит периодически кругами по площади немногочисленная группа граждан с крестом и иконами, но будут ли их моления услышаны – бог весть…