При взгляде на этот светлый образ невольно вспоминается старинный анекдот:

«– Владимир Ильич, там кронштадтские матросы бунтуют. Что делать?

– Расстрелять, немедленно! Но перед расстрелом – напоить чаем! И непременно с сахаром!

И глаза такие добрые-добрые…»

Одна из многочисленных партийных кличек тов. Ульянова – «Лукич». Почему-то она полюбилась диссидентам, и они в своих «разговорах на кухне» частенько называли его именно так.

А на сленге скульпторов вождь мирового пролетариата звался куличом, или куличиком. Может, по созвучию, а может, вследствие отработанности технологии производства гипсовых, бронзовых и каменных вождей – ими ведь укомплектовывались центральные площади во всех мало-мальски значимых населённых пунктах.

Невольно приходит на память киноклассика:

«Саид, давно обосновался?..»

Конёнекова ещё до революции называли «русским Роденом» – но будь ты хоть трижды Роден Советского Союза, а портрет любого из вождей мирового пролетариата мог быть показан публике не раньше, чем будет одобрен худсоветом.

И очень многие работы так и не были представлены широкой публике отнюдь не по причине недостаточно высокого художественного уровня, а скорее из-за того, что художник выразил в образе вождя такие человеческие качества, которые не следовало показывать широким народным массам.

Поэтому на меня очень сильное впечатление произвёл стеллаж с бюстами вождя, долго хранившимися где-то в запасниках.

Под работами даже не было подписей, указывавших авторство. (И как знать, не сотрудники ли музея «утеряли» эти данные, желая спасти художников от «высшей меры пролетарского гуманизма»…)

Ну, а на этом экспонате я распрощаюсь, наконец, с музеем Ленина.

Комментарии тут, что называется, излишни.