Недавно я во главе небольшой, но сплочённой группы исследователей побывал на Введенском кладбище.

Каких-то конкретных целей мы перед собой не ставили, просто имели желание ознакомиться внимательно – одни лишь работы Шехтеля (мавзолеи Феррейнов и Эрлангеров, надгробие Е.Ф. Жегиной) и Кекушева (склеп-часовня Н.Ф. Кёльха) уже более чем достаточный повод для посещения, не говоря о работах мастеров не столь известных, но не менее интересных.

Вот, например, надгробие супругов Пло (Leon и Sophie Plaut), выполненное в стиле модерн – что и не удивительно, поскольку Леон и Софи покинули этот мир в 1905 году, когда модерн царил буквально во всех сферах, не исключая и моду на могильные памятники.

Причиной смерти супругов послужило какое-то инфекционное заболевание. Софи, не отходившая от постели Леона, тоже заразилась и вскоре после того, как супруг скончался, последовала за ним.

Уже взрослые, но безутешные дети заказали для усопших этот памятник. Говорят, что бронзовая статуя держала в опущенной руке розу, и у ног лежали бронзовые лепестки, как бы опавшие – но кладбищенские воры цветок отпилили. Впрочем, более вероятно, что скульптор придал кисти такую форму, чтобы в руку можно было поместить живую розу.

Год смерти, один на двоих, вкупе с романтично-печальной композицией (женщина будто бы тихонько прикрыла за собою дверь, выскользнув из дому на свидание с любовником) породили легенду. Якобы Софи пользовалась у мужчин таким успехом, что Леон от ревности лишился рассудка, но окружающие этого не замечали, поскольку он из последних сил держал себя в руках. А несчастный ревнивец, чтобы ни с кем не делить любимую, заказал надгробие, и когда оно было готово, пришёл домой и убил жену и себя.

Кладбищенские легенды – это особый жанр, пропитанный мистикой. Ведь любой некрополь – это край нашего мира, граничащий с царством мёртвых. В случае с Введенским кладбищем это породило легенду о подземельях под холмом, на котором оно расположено. Якобы есть тут некие склепы и часовни, из которых подземные ходы ведут вниз, в бог знает какие катакомбы.

На фоне такого мифа, мощного и мрачного, рассказы о звуках флейты Франца Лефорта воспринимаются как милая и наивная детская сказка.

Художественное воплощение концепции двух миров на Немецком кладбище тоже есть – надгробие загадочной пары: George Lion и Александры Рожновой. (Интересно, что их связывало?.. Ведь супругами они не были.) Их могила, оформленная мастерской «Роб. Гвиди СПб», представляет собой открытую площадку, вымощенную каменными плитами и охваченную полукруглой колоннадой. В центре композиции – выполненная знаменитой мастерской Фроловых мозаика по мотивам картины А. Бёклина «Остров мертвых».

Арнольд Бёклин (1827–1901) оставил заметный след в мировом искусстве. Его творчество повлияло на формирование немецкого символизма и югендштиля, мотивы Бёклина можно уловить в работах Джорджо де Кирико и Сальвадора Дали, а его картина Totenisel (Остров мёртвых) была настолько популярна, что печаталась на открытках, а сам художник повторил её по заказам пять раз.

Под впечатлением от «Острова мёртвых» Сергей Рахманинов в 1909 году написал одноимённую симфоническую поэму.

Есть даже шрифт в стиле ар нуво, названный в честь художника.

Так что прогулка по кладбищу (странная, казалось бы, затея) может оказаться весьма интересной – и в смысле художественных впечатлений, и в плане философских мыслей, которые непременно вас там посетят… быть может, даже случится прилив вдохновения, и вы потянетесь за блокнотом, чтобы записать божественное

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам, –

но вовремя спрячете блокнот, вспомнив об авторских правах.))

Лично у меня на Введенском не покоится никто из родных, и тем не менее довелось несколько раз ощутить эмоциональные всплески.

Знаете, как это бывает, когда в новостях встречаешь сообщение о чьей-то смерти – в большинстве случаев остаёшься равнодушным, поскольку известных людей много, но далеко не каждый из них был тебе чем-то дорог («помер Максим, и хрен с ним»), и вдруг – бац! – прочтёшь такое имя, от которого похолодеешь, мгновенно ощутив, как из твоей жизни вырван кусочек, которого теперь всегда будет не хватать.

Так и здесь – очень цепляло, когда попадались знакомые фамилии, которые иногда называю на своих экскурсиях: Кампорези, Кампиони, Бартини… Депре и Оливье… Сразу вспоминается что-то про них, и они из файлов твоей картотеки превращаются в нечто иное, почти осязаемое. Будто человека, с которым раньше общался только в Сети, вдруг встретил в реале, да не просто встретил, а свёл знакомство уже накоротке.

Гааз и Кёллер, Лист и Кноп… Феттер и Гинкель (о, оказывается, они были не только компаньонами, один другому приходился шурином… ну, это нормальная практика немецких бизнесменов в Москве). И надгробие какое стильное!.. жалко, что центральный элемент тоже украли. ((

Французский участок, где рядом с обелиском, на котором высечен орден Почётного легиона, покоятся в соседстве наполеоновские солдаты и лётчики из эскадрильи «Нормандия – Неман». Немецкий, где камень с тевтонским крестом охраняет покой умерших в Москве военнопленных 1-й Мировой…

Кроме впечатлений, главным результатом экспедиции стал набросок мини-путеводителя по Введенскому кладбищу с указанием захоронений известных личностей.

Если кто-то соберётся пойти по нашим стопам и посетить, можете распечатать схему (формат А4). Буду благодарен, если пришлёте дополнительную информацию. Например, где-то на Введенском похоронены поэт-пародист Александр Иванов и муза Цветаевой Софья Парнок, и этот список вы можете продолжить.