Морские приключения – жанр подростковый, не спорю. Но в любом жанре есть свои вершины, и если книга увлекает и дарит наслаждение, то плевать на возраст. )) Тем более что с определённого возраста большинство произведений уже на первых главах хочется закрыть и больше никогда не брать в руки. Впрочем, последнее замечание не о низком качестве литературы свидетельствует, а опять-таки о возрастных параметрах читателя: как маленькие дети не желают новых сказок, а хотят, чтоб им в сотый раз рассказали сказку любимую, так и мы, старые песочники, более склонны перечитывать любимое, нежели разбираться в хитросплетениях нового.

Но вернёмся к теме.

Сесил Скотт Форестер прославился циклом книг о приключениях Горацио Хорнблауэра, офицера Флота Его Величества. Имя сразу заставляет вспомнить Нельсона (хотя вообще-то прототипом Хорнблауэра был скорее адмирал Кокрейн), – однако в любом случае биографическая сторона дела не так интересна, как историческая. Понять, на каких принципах был устроен британский флот, самый мощный в мире; какими методами поддерживалась дисциплина; как происходило продвижение по карьерной лестнице – всё это довольно увлекательно для читателей вроде меня, всегда желающих понимать, «how it works».

Помимо колоритной эпохи наполеоновских войн и напряжённой фабулы каждого из романов, интересна и личность главного героя, человека отважного и при этом склонного к рефлексии, умного и – как ни странно – нерасчётливого.

А самое поразительное – те неожиданные созвучия с нашим временем, которые иногда обнаруживаются при чтении книг, написанных почти век тому назад о временах, от нас отстоящих ещё на одно столетие дальше.

Капитан перевернул страницу.

– Статья девятая, – читал он. – «Если кто-либо на флоте созовёт или попытается созвать мятежную сходку с любой противоправной целью, лица, повинные в этом правонарушении и признанные таковыми трибуналом, подлежат смерти».

Буш, стоявший рядом со своим отделением, слушал эти слова, как слушал их десятки раз до того. Он слышал их так часто, что обычно оставлял без внимания; вот и слова предыдущих восьми статей он пропустил мимо ушей. Но девятую статью он услышал отчетливо. Возможно, капитан читал ее с особым ударением; кроме того, Буш, поднявший в ярком солнечном свете глаза, увидел Хорнблауэра, несшего вахту. Тот тоже слушал, стоя у ограждения шканцев. И это слово «смерть». Оно прозвучало как последний всплеск упавшего в колодец камня, и это было странно, потому что и в первых статьях, которые читал капитан, это слово повторялось часто – смерть уклонившемуся от опасности, смерть заснувшему при несении вахты.

Капитан продолжал читать.

– «Всякий, подстрекающий к мятежу, повинен смерти…». «Если офицер, морской пехотинец или нижний чин будет вести себя непочтительно по отношению к старшему по званию офицеру…»

Сейчас, когда Хорнблауэр глядел на Буша, эти слова значили гораздо больше; он почувствовал какое-то беспокойство. Буш глянул на капитана, нечёсанного, неряшливо одетого, и вспомнил события нескольких прошедших дней. Если был в мире человек, абсолютно неспособный к исполнению своих обязанностей, то это был капитан, однако его неограниченную власть утверждал тот самый Свод Законов, который он сейчас читал. Буш снова поглядел на Хорнблауэра; он чувствовал, что знает наверняка, о чём тот думает, стоя у ограждения шканцев. Странно было жалеть этого неуклюжего, угловатого молодого лейтенанта, с которым он так мало знаком.

– «Если офицер, морской пехотинец, нижний чин или другое лицо на флоте» – капитан дошел до XXII статьи, – «осмелится вступить в ссору с кем-нибудь из старших по званию офицеров, либо не подчинится законному приказанию, таковое лицо подлежит смерти».

Буш до сих пор не обращал внимания, как настойчиво Свод Законов возвращается к этой теме. Буш всегда спокойно подчинялся дисциплине, философски убеждая себя, что несправедливость и некомпетентность начальства можно стерпеть. Теперь он чётко видел, почему их надо терпеть. И как бы для того, чтоб забить последний гвоздь, капитан читал последнюю статью, восполняющую последние пробелы.

– «Все другие преступления, совершённые лицом или лицами на флоте, не упомянутые в этом документе…»

Буш вспомнил эту статью. С ее помощью офицер может добить подчиненного, у которого хватило ума не подпасть под действие предыдущих статей.

Капитан прочёл последние мрачные слова и оторвал взгляд от страницы. Словно наводимая пушка, двинулся из стороны в сторону длинный нос, указывая на каждого офицера по очереди; небритое лицо выражало злобное торжество. Было похоже, что, читая эти статьи, капитан на время победил свой страх. Он расправил грудь и даже встал на цыпочки, готовясь произнести заключительные слова.

...Прежде чем продолжить, Бакленд украдкой огляделся по сторонам. Жалко было видеть, как первый лейтенант линейного корабля озирается, боясь, что его подслушают. Но Хорнблауэр и Вэйлард стояли по другую сторону штурвала. На полуюте шкипер вел занятия по навигации: мичманы с секстанами проводили полуденные наблюдения.

– Он сумасшедший, – сказал Бакленд так тихо, как позволял северо-восточный ветер.

– Мы все это знаем, – ответил Робертс.

Буш ничего не сказал. Он не хотел себя компрометировать.

– Клайв пальцем не шевельнёт, – сказал Бакленд. – Дурак набитый.

Клайв был судовым врачом.

– Вы его спрашивали? – поинтересовался Робертс.

– Пытался. Но он не скажет ни слова. Он боится.

– Ни с места, джентльмены, – вмешался резкий громкий голос – хорошо знакомый голос капитана. Он раздавался на уровне палубы у самых их ног. Все три офицера вздрогнули от изумления.

– Налицо все признаки вины, – гремел голос. – Вы свидетель, мистер Хоббс.

Офицеры оглянулись. Световой люк капитанской каюты был приоткрыт, и капитан глядел на них в щелку; видны были только его нос и глаза. Росту он был высокого и, став на что-нибудь, на книги или на скамеечку, сумел заглянуть за комингс светового люка. Замерев, офицеры ждали. Ещё одна пара глаз выглянула из светового люка. Они принадлежали Хоббсу, исполняющему обязанности артиллериста.

– Ждите, пока я подойду к вам, джентльмены. – После слова «джентльмены» капитан фыркнул. – Очень хорошо, мистер Хоббс.

Оба лица исчезли из светового люка. Офицеры едва успели обменяться отчаянными взглядами, как капитан уже поднялся по трапу.

– Я полагаю, это мятежная сходка, – сказал капитан.

– Нет, сэр, – отвечал Бакленд. Всё, кроме категорического отрицания, было бы признанием вины – вины, способной затянуть веревки на их шеях.

...Отстранить капитана от командования было необходимо и одновременно очень непросто. Король и парламент совместно назначили Сойера командовать «Славой», и его смещение попахивало изменой. Все, кто имел хоть малейшее касательство к этой истории, до конца жизни будут нести несмываемое пятно неподчинения и мятежа. Последний штурманский помощник рискует не получить в будущем нового назначения только из-за того, что служил на «Славе», когда Сойера отстранили от командования. Поэтому следовало соблюсти видимость законности в деле, которое при ближайшем рассмотрении никогда не будет вполне законным.

...Матросам приказали расходиться, и на несколько минут воцарились шум и суматоха, пока вахтенные не занялись своими обязанностями, а свободные от дел не спустились вниз. Именно сейчас, в шуме и суматохе, легче всего было ненадолго остаться с глазу на глаз и избежать постороннего наблюдения. Буш поймал Хорнблауэра у кнехтов бизань-мачты и задал, наконец, вопрос, мучивший его уже несколько часов; вопрос, от которого столько зависело.

– Как это случилось? – спросил Буш.

Боцманматы выкрикивали приказы, матросы сновали туда-сюда; вокруг двух офицеров царила организованная суматоха, множество людей были заняты своими делами. Они стояли обособленные от всех, лицом, к лицу. Льющийся на них благодатный солнечный свет озарил напряжённое лицо, которое Хорнблауэр обратил к своему собеседнику.

– Что именно, мистер Буш? – сказал Хорнблауэр.

– Как капитан свалился в люк?

Произнеся эти слова, Буш оглянулся через плечо, вдруг испугавшись: не услышал ли его кто. За такие слова могут повесить. Повернувшись обратно, он увидел, что лицо Хорнблауэра ничего не выражает.

– Я думаю, он потерял равновесие, – ровно произнес тот, глядя прямо в глаза Бушу, и тут же добавил. – С вашего позволения, сэр, у меня есть спешные дела.

В общем, материал благодатный, в том числе и для экранизации. Кто смотрел «Приключения королевского стрелка Шарпа», не меньше удовольствия получит и от экранизации романов Форестера. Даже перевод неплох (хотя флотская специфика переводчику незнакома, ясное дело).

А те, кто предпочитает кино более статусное, может посмотреть «Африканскую королеву» с Кэтрин Хепберн и Хэмфри Богартом – тоже по роману Форестера.