Это может прозвучать нахально, но соответствует действительности: «Я пишу
медленнее, чем раскупаются мои книги». Так или иначе, первые 2 тома «ПутеБродителя» за год
распроданы и уже переизданы, а я для обещанного 3-го тома успел написать за истекший год
всего лишь 4 статьи. Хотя, быть может, текст нравится читателям именно потому, что автор
старается писать его как можно лучше.
Надеюсь, что эти тексты вам понравятся.
Любой из них вы можете разместить на своей страничке в социальных сетях – для этого в нижней
части 1-й страницы каждой статьи есть специальные кнопки. (Как говорится, вам ничего не
стоит, а мне будет приятно. «А когда мнэ будит пириятно, я тебя так довезу, что тибе тожэ
будит пириятно».))
Если отрывки вас заинтересовали настолько, что захотелось
прочесть книгу целиком, то без стеснения можете обращаться ко мне. Собираясь на экскурсию,
оставьте сообщение на сайте или позвоните, и я прихвачу экземпляр специально для вас.
Авторским тщеславием не страдаю, но подписывать книги люблю. Так что автограф будет
бесплатным, а книга в любом случае обойдётся дешевле, чем в магазине.
Особняк Рябушинского
В 1899 году скончался Павел Михайлович Рябушинский, и сыновьям его, даже неженатым, оставаться под кровом отчего дома стало незачем. Одним из первых задумался о собственном жилище 26-летний Степан Павлович. Купленный им под застройку участок имел непростую форму: одной стороной выходил на Спиридоньевку, а другой – на Малую Никитскую, и как раз на этом углу стояла маленькая бакалейная лавка, продать которую владелец не соглашался.
Впрочем, ни Рябушинского, ни приглашённого им для постройки дома Франца Шехтеля эта проблема не смутила. Вероятно, первый полагал, что со временем затруднение так или иначе разрешится, второй же и вовсе данное обстоятельство счёл незначительным в сравнении с возможностью создать нечто прекрасное. А заказчику хотелось именно этого. Вернее сказать, желание Степана Павловича стать владельцем лучшего дома в городе означало необходимость удивить жителей Москвы сильнее, чем это удалось Савве Тимофеевичу. Не зря же Рябушинский и участок купил поблизости от морозовского «палаццо», и архитектора привлёк того же. Он явно рассчитывал, что мастер постарается превзойти самого себя, если предоставить ему полную творческую свободу.
И всё же возникновению шедевра мы обязаны не только счастливому соединению огромных финансовых возможностей амбициозного заказчика с дивной фантазией талантливого архитектора. Тут ещё и «звёзды правильно сошлись», ибо как раз к тому времени 40-летний Франц Шехтель достиг пика своего профессионального мастерства и был переполнен идеями – как собственными, так и найденными на парижской выставке.
Применённый им принцип проектирования здания «изнутри наружу» зодчий уже успел опробовать на собственном доме в Ермолаевском переулке. Занимаясь проектом морозовского особняка, Шехтель частично использовал традиционную анфиладно-коридорную планировку и убедился, что она отнюдь не является единственно возможной. Овладев искусством «играть на контрастах», Франц Осипович снова блеснул этим приёмом – но если в готическом дворце пышность интерьеров противопоставлялась лаконичности внешней отделки, то особняк Рябушинского поражает текучей плавностью линий, совершенно неожиданной внутри дома, состоящего из простых кубических объёмов. С квадратами окон и стен контрастируют извилистые оконные переплёты и причудливые формы крылец – уличного и бокового, выходящего в сад.
Контуры здания довольно массивны, но светлая облицовка придаёт ему лёгкость. Асимметрия доведена до предела: каждая из четырёх сторон здания не похожа ни на одну из остальных, переплёт каждого окна имеет свой собственный рисунок – но до чего же гармонично всё соединено! Невольно испытываешь желание обойти дом вокруг, а потом сделать ещё кружок, чтобы увидеть то, что как-то не открылось с первого раза…
Чем объяснить волшебство этого дома? Может быть, таинственным даром зодчего безошибочно находить точное равновесие? Как и в особняке Морозовой, здесь тоже очень чётко просчитанная геометрия: пропорции заданы соотношением размеров квадратного вестибюля и длинной стороны прямоугольника парадной лестницы, равной по длине диагонали исходного квадрата. Все прочие размеры и членения являются производными от этих.
А может быть, разгадка гармонии в том, что Франц Осипович был прекрасным рисовальщиком, способным образы из своих фантазий переносить в эскизы так чётко, что мастерам оставалось лишь воплотить их в материале. Цветочный орнамент, который мы видели на фризе, был нарисован Шехтелем в натуральную величину и выполнен художниками петербургской мозаичной мастерской В. А. Фролова. На знаменитой фабрике Шмита делали мебель (правда, из той обстановки дома мало что сохранилось). В московской мастерской М. Д. Кутырина парадную лестницу изготовили из эстонского вазелемского мрамора тоже, вероятно, по очень точным эскизам.
От лестницы, когда видишь её впервые, захватывает дух – такое сильное впечатление производит эта серовато-зелёная волна, застывшая в своём беге, выплеснув к потолку светильник-медузу.
Вначале обращаешь внимание на мастерство исполнения и борешься с неодолимым желанием погладить каменную волну ладонью. Потом понимаешь, на каком трюке тебя поймали: лестница, обычное инженерное сооружение, здесь предстаёт скульптурным произведением. Рассматриваешь это чудо более внимательно и обнаруживаешь, что технические функции никуда не пропали: вот в подножии овальная отдушина, предназначенная для подачи подогретого воздуха из котельной, вон над головой стеклянная пирамида для естественного освещения лестничного холла, да и медуза, застывшая над волной – не что иное как осветительный прибор…
